Ржавая вывеска «Южный рынок» повисла на болтах. Люди проходят мимо опустошенных павильонов, похожих на консервные банки. Когда-то здесь продавали кроликов на весенней ярмарке, торговались за футболки со стразами и за носки из собачьей шерсти, пекли самый вкусный в Выборге бородинский хлеб.
Соседнее серое здание построено позже рынка (выглядит оно не живее). Из двери выходит дедушка в пальто — недавно достали с полки советского шкафа. В руках у него — плотная сумка с логотипом Пятерочки. По улице плетутся бабушки с такими же, спешат мамы с колясками, заваленными пакетами из полиэтилена. На рынке вдоль сохранившихся еще кое-где прилавков вместо покупателей разгуливает ветер. Мой дедушка часто ходил туда с тряпочным пакетом, потертым и стиранным по 125 раз, но проверенным — никакая колбаса не прорвется. Зато полбанки моего детства разлилось на Южном рынке. Как сладки воспоминания, которые собираешь по капелькам, снова оказавшись здесь…
Мне 6. Я плетусь за широкими штанами дедушки вдоль торговых рядов, стараясь пропустить мимо ушей ругательства соседок-продавщиц. Весеннее солнце отражается в хаотично выставленных на прилавках зеркалах, ложках, заколках. Мелких «ненужностях», которые тогда (мам, правда) были ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ нужны.
— Хочешь плюшку? — дедушка угадывает сладкое желание, и мы направляемся к пекарне.
Место, где продаются хлеб, сладости, шаверма, видеодиски и другие необходимые для жизни съедобные и бытовые товары, выглядит как огород. Протяженные закрытые павильоны похожи на теплицы, где возятся дачники — продавцы и покупатели. В одной из них «выращивают» свой хлеб: зерновой, батон, столичный…
Дедушка, будто улыбкой сообщая продавщице — «нам как обычно» — покупает за 30 рублей бородинский с хрустящей корочкой. Мне же достается плюшка — булочка в виде сердца, посыпанная сахаром. Удача! Сегодня попалась с подгоревшими краями!
— Запивай. Не ешь всухомятку, — дедушка протягивает бутылку из-под молока, доверха наполненную земляничным компотом.
Вспомнив, что не купили сало, мы идем в самый презентабельный павильон рынка. Его сердце — мясной, овощной и рыбный отделы. Здесь всё самое интересное: улыбающиеся бородатые дяди, в синих перчатках, разрезают свиные тушки ножом-топором. Иногда это делают и тетеньки, которые помощнее. Но чаще всего женщины, в фартуках, стоят за прилавками с овощами, будто надзиратели, и сурово смотрят на то, какой ты маленький (ребенок ты или уже взрослый, не важно). К некоторым продавцам обращаются по имени, как к старым друзьям. С ними обмениваются новостями и сплетнями — настолько качественные у них рыба или мясо.
Час прогулки на рынке пролетает как выпавшая из кошелька копейка. Домой возвращаешься в двух состояниях: прилично сытый или неприлично голодный. То есть в нетерпении отведать свежий хлеб со сметанкой и сальцем, которые дедушка только что купил. Удачлив тот, кто не откусил горбушку в дороге!
Мне 19. Вместо сочных помидоров с рынка пахнет жженым металлом. В стороне пекарни демонтируют единственный оставшийся из трех павильонов. Внутрь не пройти — разрушенные торговые ряды, лавки с облезлой краской, пустая сцена, где уже давно не пели на Масленицу — окружены высоким устрашающим забором. Южный рынок разорился, не справился с конкуренцией продуктовых сетей и закрылся 2 года назад. Чрево Выборга (как сказал бы Эмиль Золя) умерло и ждет, когда последние напоминания о нем уничтожат новой застройкой. Тут кусать больше нечего.
Валерия Кац
