Любите ли вы ходить в гости? Это ведь целое искусство: как при первом посещении чужого дома не испортить отношения с его обитателями. Как говорилось в пословице – “в чужой монастырь со своим уставом не ходят”. И это касается не только домов людей, но и домов богов. А где живут боги? В храмах!
2018 год. Моя гимназия организовала одну из тех ежегодных школьных экскурсий по Петербургу, которых к своим 13 годам я повидала на полжизни вперед. Прогноз погоды – проливной дождь с порывами ветра – не добавлял шарма мероприятию. Мама на всякий случай упаковала мне термос с горячим чаем. Он тихо брякал в сумке, пока шли до первого места. Благо, путь занял меньше пяти минут.
Голубой полумесяц
Перед нашими глазами возвышалась огромная Соборная мечеть. Учась по соседству, я уже воспринимала ее как часть обычного городского пейзажа, но никогда не подходила так близко. Голубая мозаика изразцов, покрывавшая мечеть от основания до верхушек, ярко контрастировала с унылым, пасмурным небом. Я подошла к самой решетке и стала вглядываться в причудливый узор. Рисунок напоминал голографические картинки из журналов детства: нет конкретных образов, но чем дольше вглядываешься в него, тем глубже погружаешься в некий транс. Кое-где, чаще всего на дверях и центральной части ниш был круглый элемент, напоминавший окно-розу из готических соборов.
– Мечети украшены абстрактными узорами или строками из Корана. В Исламе нет привычных нам статуй и икон, потому что действует полный запрет на какие-либо изображение живых существ. У мусульман это считается поклонением идолам и посягательством на равенство с Богом. Только он может создавать жизнь, – тут же опровергла мои размышления экскурсовод.
Она продолжила рассказывать о постулатах Ислама, его историю, правила и запреты. Через пару минут из ворот вышел ее ассистент и подозвал нас. Большинство девочек боязливо жались в конце группы, парни хихикали и шутили, а я вместе с экскурсоводом пошла в начале колонны. Мы зашли в небольшую комнату, где нас попросили снять обувь. У деревянной двери стоял высокий мужчина в коричневой тюбетейке и с любопытством нас разглядывал, вежливо попросил оставить куртки тут, а парням прикрыть голову маленькими шапочками без полей.
Одна из мам недоверчиво спросила, надо ли девушкам надевать платок. Мужчина смутился:
– Зачем? Вы ведь не молитесь и принадлежите другой вере. Конечно, мы можем дать вам платок, если хотите.
Пол выстилал бордовый ковер, разделенный на небольшие круглые островки и похожий на пчелиные соты. Ковер покрывал всю поверхность пола от входа и до стен. У противоположной стены мужчина в голубой тюбетейке ходил с пылесосом, вычищая пыль из разных углов. Вся группа прошла в центр зала и села, каждый занял свою “ячейку”.
– Сидеть лучше чем стоять, жаль, не во всех храмах это используют, – заметил мой одноклассник.
– Мечеть не совсем храм, – экскурсовод махнула рукой, обводя зал, – Намаз можно совершать где-угодно: дома, в офисе, даже в самолёте. Мечеть – место коллективной молитвы, люди приходят, чтобы почувствовать общность, причастность к одной культуре, пообщаться в конце концов. Во время праздников раздают еду во дворе, иногда книги или одежду.
Она рассказывала, как устроена мечеть. Странная черная ширма в углу оказалась женской часть. Это был кусочек ковра, отгороженной резной, как кружево, стенкой. Там по традициям сидят женщины во время молитвы. Мужчинам туда вход запрещен.
– Две башни снаружи – минареты. С них звучит призыв к молитве – азан. В мусульманских странах, где азан слышен в каждом уголке города, по нему можно отмерять время, ведь звучит он 5 раз в определенные часы. Чем выше минареты, тем дальше слышен призыв.
“Совсем как наши колокольни”, – подумала я, повернула голову вбок и заметила, что мужчина с пылесосом отложил работу и с интересом слушает экскурсовода, подходя всё ближе и ближе. Через минуту это заметила и экскурсовод и хихикнула, мужчина смутился и вышел в боковую дверь.
Мне не хотелось покидать это место. Там не было ни ярких свечей, ни золотых икон, как в церквях, но тишина и простота, изящность орнамента на стенах – всё это влекло задержаться тут, впитывая другую культуру, запоминая мир, обычно скрытый. Будто я заглянула в замочную скважину. Но пришлось поспешить: мои одноклассницы решили сфотографироваться на фоне узора на стене. “Дикость какая-то”, – пробормотала я, надевая обувь. У ворот нас встретила девушка в сером хиджабе. Она улыбнулась и протянула нам большую миску леденцов.
– Это вам подарок.
Меня учили не брать сладости у незнакомцев, но, увидев серо-голубые глаза девушки, я не удержалась и взяла одну конфету. Уже в экскурсионном автобусе поймала себя на мысли, что если бы ни платок, то я бы и не обратила внимание на глаза. Они напомнили небо после грозы, когда дождь уже кончился, но облака не успели полностью открыть небо. За окном же небо было белое, без просветов, но и дождь не начинался. Автобус тронулся и повёз нас в сторону Коломны к следующей точке на карте.
Оранжевая звезда
Миновав стеклянное здание Мариинского театра, мы остановились у Большой Хоральной Синагоги. Широкое здание с серым куполом показалось мне забавным: сам фасад и две колонны у входа украшали оранжевые горизонтальные полосы. Такой декор напомнил мне конфетки “Раковые шейки”, но делиться такой ассоциацией я не стала.
Синагога встретила нас длинными коридорами. Я шла позади и рассматривала стены: ни узоров, ни рисунков, почти везде были стеллажи с книгами. Часть была подписана ивритом – язык, на котором говорят и пишут многие иудеи. На вид больше всего он напоминал арабскую вязь – тоже читаются справа налево. Из-за такого скопления книг казалось, что мы пришли не в храм, а в библиотеку. Но сомнения развеялись, когда группа дошла до молельного зала.
Зал напоминал небольшую католическую церковь, которую я посещала с мамой в детстве: мягкое освещение, светлые стены, отсутствие золотого иконостаса, стройные ряды скамеек. Только вот алтарь располагался не у восточной стены, а в центре на возвышении.
Экскурсовод усадила нас на ближний к центру ряд скамеек и начала рассказ:
– Эта часть со столом для чтения называется “бима”. Вон в той части, куда обращены лица молящихся, – она указала на небольшую арку, по двум сторонам от которой стояли семисвечники – Хранится самое ценное в Синагоге – священный свиток Торы. Раввин во время молитв достает ее и читает общине. Раввин – очень престижная и важная должность, чтобы им стать, нужно не только хорошо знать святую книгу, но и сдать очень трудные экзамены. Если у человека возникают какие-то сложности в жизни, он может обратиться к раввину как к духовному наставнику.
“Напоминает священников в христианстве”, – заключила я. Окна над аркой – место носило сложное название Арон Акодеш – были украшены цветным витражом. Оказалось, что в месте молитвы обязательно должно быть хоть одно окошко, чтобы молящийся мог видеть небо, таким образом устанавливая особую связь с богом.
Через пару минут я спросила экскурсовода о странных балконах над основным залом. Гид улыбнулась:
– Нет, это не для хора. Это эзрат нашим – место для женской части общины. Считается, что так людям проще думать о Боге во время молитвы, а не о семье и доме. Хор в Синагоге есть, но только мужской. В субботу и по праздникам молитву ведет не раввин, а хазан – посланник общины. Он поёт и руководит как раз таки хором.
Прогулка по Синагоге заняла минут 40, и у нас ещё оставалось столько же на небольшой пикник в сквере. Несмотря на жуткий ветер и начинающийся дождь, мы расположились под большим деревом. Ко мне подошла одноклассница и протянула что-то в салфетке:
– Парни мацу купили, решили на всех разделить.
Я пожала плечами и взяла угощение. Это была тонкая белая лепешка, больше похожая на тонкий сушеный лаваш. После укуса стало понятно – вкуса она не имеет. На языке остался лишь небольшой мучной привкус. Наверное, с вареньем или паштетом это было бы вкусно, но с собой у меня был только чай. Очень скоро пошел дождь, и трапезу пришлось заканчивать в автобусе. Как оказалось, маца не пришлась по вкусу никому, а потому большую часть пачки скормили голубям. Не пропадать же добру.
Золотое колесо
Путь до последнего места занял чуть меньше часа. За окном бушевала гроза, пару раз даже била молния. Автобус останавливался на заправке. Многие спали под стук капель. Я погрузилась в свои мысли. Все эти религии, культуры, обычаи. Они казались мне чужими, далекими, а стоило войти в здание, сразу ощущаешь себя их частью. Всё вокруг становилось смутно знакомым. Архитектура, традиции, даже поклонение святому писанию. Коран,Тора, Библия. Пророки, Бог. Вроде бы это разные боги и разные религии, но сама концепция ритуалов и ценностей схожа. Тогда почему люди из одной религии воюют с людьми другой? Только за то, что те зовут Бога другим именем? Это то, ради чего они готовы пролить кровь и лишиться жизни?
Из автобуса группа выходила спешно и сразу забегала в проход меж трех квадратных колонн. Я успела рассмотреть лишь фасад здания из терракотового кирпича. К проходу вела широкая лесенка каменных ступеней, а от самих колонн тянулись в сад тряпичные флажки-гирлянды. У края крыши выделялся алый портик с золотыми круглыми элементами, в центре располагалось золотое колесо. В проход я зашла последняя, закрыв тяжелую дверь с тихим скрипом. Из основного зала доносилось тихая музыка и низкое пение. Я надела бахилы и спешно вошла в зал, заняв место у колонны.
Зал оказался небольшим, проход в другие комнаты отделяла колоннада, в центре же происходила “служба”. 15 монахов в алых одеждах сидели за П-образным столом, каждый играл на своём инструменте или пел. Во главе стола, в нише стояла двухметровая статуя будды. С потолка свисали цветастые гобелены, пуфики и стол укрывали лоскутные материи. Сами стены зала были выкрашены в песочный и терракотовый цвета, справа и слева от ниши с буддой висели картины с духами: у одного голова была слоновьей с длинным хоботом, а второй имел ярко-синюю кожу и красный раздвоенный язык, держал в руках зазубренный кинжал. “Наверно, это демон”, – подумала я и едва усидела на скамье.
Воздух и всё вокруг завибрировало, уши заполнил низкий гул. Монах, сидевший с края стола, ударил в круглый золотой гонг. А затем снова, и снова, и снова. Звук расходился по залу как круги на воде. Он окутал меня, проник в череп и затопил диафрагму. На пару секунд я перестала дышать, а когда вдохнула, то с удивлением оглядела группу одноклассников. Девочки зажимали уши, мальчики хихикали, будто не замечая того, что происходит за столом. Я обернулась – монахи встали, по очереди поклонились статуи и ушли в ближайшую дверь.
Оказалось, мы были первой группой, кому разрешили посмотреть на ритуал молитвы монахов, обычно в это время туристов выгоняют из монастыря. Пока другие закупались сувенирами – статуэтками, оберегами, свитками – или фотографировались у зала, я вышла на улицу.
Мы пробыли внутри не больше получаса, но погода переменилась – на ступеньках виднелись маленькие лужицы, сам садик пах мокрой землей и свежестью, с листьев высоких деревьев тихо падали последние капли, сквозь молочные облака проглядывало солнце. О прошедшей грозе напоминало лишь чернильное облако вдали, стремительно уплывавшее от меня. Я спустилась в садик.
По обеим сторонам от каменной дорожки стояли статуи львов. В Петербурге львиных статуй огромное множество, но таких я раньше не встречала. Я обошла одного кругом. Тяжелая грива завивалась в округлые кудри, напоминая гребень волны, а сам лев скалился, показывал две пары острых клыков, каменная когтистая лапа придерживала шар. Было в них что-то странное и пугающее, но манящее.
Ко мне подошла экскурсовод:
– Это небесные львы будды. Их ещё называют Собаками Фу. Это символ защиты от духов и воров, изначально такие статуи украшали именно дворец императора, но вскоре появились и у храмов, госучреждений, и просто богатых домов. Этот самец – энергия Ян, прижимает к земле шар, как бы саму Землю, власть и силу. А вон там – она указала рукой на статую слева – Самка – символ энергии Инь. Под ее лапой детеныш, она сохраняет уют и мир в доме.
– А разве у львиц есть грива? – хихикнула я. Экскурсовод пожала плечами.
Дорожка вела к небольшому навесу, под ним располагался десяток красных цилиндров с золотыми иероглифами. Крыша была выполнена как и сам дацан в кирпичных тонах.
– Молитвенные барабаны, – подсказала гид – Загадай желание и крутани каждый.
Я свернула под навес, вытянула руку и пошла вдоль, пальцами прокручивая каждый барабан. Из их глубины доносился тихий, мелодичный звук. Каждый барабан звучал по-своему: один пел трелью маленьких колокольчиков, другой отзывался натянутыми струнами. Но всё это складывалось в одну мелодию. Она не окутала меня как гром гонга, скорее как легкий ветерок коснулась ушей и проскользнула внутрь. Я шла медленно, по очереди рассматривала каждую черточку иероглифа. Я не знала значения, но что-то откликалось во мне. Дошла до последнего барабана. От столбика тянулась нить с цветными флажкам, другой конец был прикреплен к мощной ветке дерева. На его нижних ветвях тут и там были завязаны цветные лоскуты, их было так много, что дерево будто стояло в цвету. “Всё это – чьи-то желания или просьбы к духом” – догадалась я.
Уже у автобуса я спросила экскурсовода, что означает золотое колесо на портике монастыря. “Это колесо жизни. В буддизме верят, что после смерти человек перерождается. Хороший человек – в человека, плохой – в насекомое. Судьба этой жизни связана с тем, каким ты был в прошлой. Если человек много болеет и попадается в беды, значит в прошлой жизни он испортил свою карму, за это ему и дарованы эти горести. Но если он будет в этой жизни праведным и честным, то дальше его карма вырастет и он переродится в счастье. Круговорот жизни…”
Меня воспитывали мама-католик и папа-атеист, моя крестная – лютеранка, а бабушка – православная. За свою жизнь я успела увидеть много разных людей и культур, обрядов и верований. Не могу с уверенностью сказать, смотрит ли на нас кто-то сейчас с неба (кроме астронавтов на МКС), не могу ответить, есть ли Бог и, если да, как его зовут. Аллах, Яхве, Господь, Брахма? Это сложные вопросы, каждый найдет на них свой ответ. Но я точно знаю одно: приходить в чужой храм нужно с уважением, с открытым сердцем и не желанием спорить с кем-то о “правильном” и “неправильном”, а с готовностью изучать другую культуру, заветы чужой жизни. Через этот опыт можно глубже понять собственную жизнь.
Маргарита Балутина
