Попасть в хороший класс, в хорошую школу, чтобы получить качественное среднее образование и подойти к экзаменам с уверенностью. Осилить ЕГЭ и вступительные, чтобы попасть в хороший вуз. Получить достойное образование и устроиться на приличную работу. И… работать. Работать. Работать. Пока не умрешь. С самого детства мы готовимся к тому, что взрослый человек – работающий человек. Правильный, крутой взрослый – тот, кто работает много и хорошо. Так устроено наше общество, мы живем не утопическом произведении, где всё само собой получается. Работать – естественно. Но зацикленность на работе порой переходит все рамки. И этот круг реально если не разорвать, то хотя бы поправить радиус.
Отпуск вместо каникул
На меня внимательно смотрел уставший, с внушительными мешками под глазами, мужик за 30. Я повернул голову – он сделал то же самое. Точно так же почесал небритую щеку, убедительно зевнул и отвернулся. Потому что и я отвернулся, торчать перед зеркалом в восемь утра четверга некогда, да и не зачем. Чуть позже, к десяти, отражение выглядело бы хотя бы на свой возраст. Но с раннего утра – вряд ли. Очередная рабочая неделя совершенно не желала заканчиваться, до следующего отпуска было настолько далеко, что думать об этом даже не хотелось. И завтра будет то же самое.
На свою первую в жизни работу я устроился еще в 13, по чужому паспорту – это была летняя подработка при школе, а практика использования документов знакомых старшеклассников была в норме. Иметь хоть какие-то карманные деньги летом очень хотелось. Хватило, кажется, несколько раз купить лимонада, чипсов и на пару новых дисков с фильмами.
На свою первую почти настоящую работу – в 14. Проведя всё лето между девятым и десятым классом в пыльном цеху, где при помощи нехитрого старенького оборудования из песка, воды, цемента и щебня отливали бетонные кольца и прочие строительные поделки, я сумел заработать на новый мобильный телефон. И тогда эта работа не казалась чем-то неподъемным. Наоборот. Я вроде как при деле, я уже взрослый, сам себе что-то там зарабатываю, прикатывая на домой на велике пообедать или вовсе таская с собой контейнер с бутербродами, возвращаюсь пыльный, грязный, уставший, но относительно довольный. Вместе со мной так же батрачат несколько моих одноклассников. Зарплата – слёзы, конечно, но вариантов в принципе не очень много.
На первую работу по всем правилам, с трудовой книжкой, со всей красотой – в 21. Я вернулся из армии и начал готовиться к поступлению, на что-то нужно было жить, сидеть на всём готовом и покрываться мхом совершенно не хотелось. Два через два, 12-ти часовая смена. Я отчетливо помню, что в первый день стеснялся узнать у почти состоявшихся коллег, можно ли на работе курить, так что первая за эти 12 часов сигарета по дороге к метро дала в голову так, что пришлось остановиться. В первые недели – тяжело и непривычно, в следующие – интересно и почти не трудно, еще через полгода – хоть на стенку лезь, на что я трачу свою жизнь? Пугало осознание, что вот так, от темноты до темноты, теперь придется всю жизнь. И приходится. И всё еще пугает.
Следующая настоящая работа, она же и пока последняя – с 26. Всё совсем по-настоящему, по профессии. В 10 – туда, обратно – как получится, мы не на заводе и не в офисе, я могу прийти домой в 11, поехать в выходной на съемки. В первые два года я не брал отпусков кроме как летом на две недели. Во вторые два я брал и другие, но вполне мог потратить их на работу. В последний год стал заявлять, что уезжаю в Сибирь, к медведям. Там простор, там сосны колосятся, а поговорить получается только с геологами – связи, знаете ли, нет.
Никуда я, естественно, не уезжал. Но так расточительно обходиться с отпущенным мне свободным временем поднадоело. Особенно после осознания, что я перестал в шутку называть отпуск каникулами.
Три четверти вместо трети
Треть жизнь на работе – совершенно избитая и очевидная истина. Только вот считается эта истина совершенно неправильно. Возьмем идеальное положение дел. Восьмичасовой рабочий день. Час – туда, час – обратно. Уже 10. Встать неплохо бы тоже хотя бы за час, чтобы успеть себя привести в порядок и бегло позавтракать тем, что выпало из холодильника. Еще час – после того, как в темной прихожей снова включился свет, бодро кинуться заниматься своими делами дома можно было лет 6-7 назад, теперь нужно хотя бы немного откиснуть. Это уже 12 часов, если туда же вкинуть ужин. То есть, в сумме – не менее 12-13 часов, которые от суток будут непоправимо отняты. Еще хотя бы 7 часов заряжаем на сон, чтобы утреннее отражение не пугало. На жизнь вне работы, на исключительно свою жизнь, остается 4-5 часов. Возьмем, для ровного счета 6 и получим не треть жизни на работе, а три четверти. Только одна четверть – наша.
И мне ведь даже как-то неловко жаловаться! Раньше рабочий день мог составлять и 16 часов, правда, это относилось скорее к низкоквалифицированному труду рабочих. А ту самую 40-часовую рабочую неделю, которая сегодня отнимает так много всего, ввели всего-то полвека назад, а именно – в 1967 году, если говорить о России. Да и в целом по Европе это происходило именно в 60-хх – с таким предложением выступила Международная организация труда. И 7 марта 1967 года постановлением ЦК КПСС, Совет министров СССР и Всесоюзный центральный совет профессиональных союзов приняли постановление «О переводе рабочих и служащих предприятий, учреждений и организаций на пятидневную рабочую неделю с двумя выходными днями».
По часам прежняя версия и новая разнились не слишком: в новой версии потолок рабочих часов составлял 41, в старой версии – от 42 и немногим выше. Тогда повседневность столкнулась с некоторыми проблемами – ставшая выходным суббота оказалась нерабочей и у врачей, и у многого кого еще. Но, со временем, утряслось.
Более того, введение 5-дневной рабочей недели преследовало определенные цели: дать людям выходные, которые можно пустить на саморазвитие и становление совершенным советским человеком. Именно с 1967 года в СССР начинается бум выдачи земли под частные домовладения, дачные участки, которые со временем превращались в полноценные дачные поселки. Дача сама по себе – тоже устоявшееся понятие, удивительно, его по сути не существовало в широком применении до начала семидесятых. Да, были дачи верхушки общества – чиновников, номенклатуры, интеллигенции – писателей всяческих да академиков. А простой советский человек и дача были несопоставимы. Не только потому, что «простой человек» и «дача» были совершенно полярными явлениями. На дачу у простого человека попросту не хватило бы времени. Теперь – хватало. Люди успевали разбить сад-огород, построить домик. В обычных квартирах и комнатах стали появляться банки с солеными огурцами и вареньем. Всего один день в неделе радикально изменил обыденную жизнь.
Другая сторона вопроса – культурное развитие. Семидесятые ознаменовались бурным развитием досуга: театров, кинозалов, стадионов. Особенно ярко это можно проследить по статистике, связанной с кино: с конца 60-х по 80-е годы кинотеатры принимали от 4,2 до 4,6 миллиардов зрителей в год по всей стране, это примерно в три раза больше, чем до введения 5-дневной рабочей недели. Еще один маркер появления свободного времени и попытки адаптации к нему – комиссии по борьбе с пьянством, которые начали появляться на фабриках и заводах с 1968 года.
За почти 60 лет работы 5 дней в неделю новинка стала обыденностью, а обыденность стала постылостью. Все привыкли. И вдруг…
Дом вместо офиса
Новости о странном вирусе в Китае показывали еще в декабре 2019, под Новый год. Совершенно обыденные новости. Кто-то там заболел, где-то там начинают принимать меры. В феврале новости стали поступать отовсюду. В марте директор собрал нас всех в главном зале и сообщил, что на некоторое время собраний коллектива больше не будет, мы по возможности уходим на удаленку, сидите дома, чуть что – вызывайте врача, ни с кем не контактируйте. И так – до лета.
Кабинеты опустели. Вместо живых совещаний, когда всем нужно усесться на стульчики и тупить в записные книжки, а потом разойтись по рабочим местам – Zoom. Маршрут до рабочего места – от кровати до кресла. Перерыв на обед – пойти на кухню и чего-нибудь сготовить. Будильник – в 9:30 вместо 7:45, позже сползший на 10, чтобы начать рабочий день и завтракать параллельно с делами. В конце – нажать кнопку «Завершить рабочий день» и сформировать отчет.
Знаете, что изменилось в моей работе? В количестве и качестве выполняемых задач? НИ-ЧЕ-ГО. Во всяком случае, не в худшую сторону. И на это обратил внимание не только я. Мир, температуря, кашляя, судорожно пытаясь найти способ сдержать распространение COVID-19 вдруг походя обнаружил, что программистов, копирайтеров, экономистов, менеджеров, планировщиков, разработчиков, конструкторов не обязательно держать на рабочем месте. Учителей – хоть и в меньшей степени, но тоже не обязательно. И еще много кого. Мир открыл для себя удаленку. К которой нужно было немного привыкнуть, справиться с внезапным и для кого-то дискомфортным переломом обыденности.
Привыкание пришло быстро. Я помню, как мне не хотелось возвращаться обратно на рабочее место. Я делал всё то же самое, что и всегда, но у меня стало несоизмеримо больше времени. Я никогда так много не читал, не смотрел фильмов, не играл на гитаре, не рисовал, не занимался тем, на что не хватало времени раньше. Возможно, не будь я чудовищно ленив, за это время я бы выучил пару иностранных языков и поправил физическую форму исключительно домашними занятиями. Да, у пандемии были две стороны: кроме домашних активностей все остальные на время оказались замороженными. Но что если их разморозить, а всё остальное оставить на месте?
Разумеется, удаленка – это абсолютно не для всех. 90% всех работающих людей скорее всего должны быть на рабочих местах. Но, согласно многим экономическим исследованиям, те 10%, которые не будут приезжать на работу, здорово сэкономят для остальных: это меньшее использование ресурсов на рабочем месте, меньшее потребление электроэнергии, меньшая загруженность на дорогах, меньший износ всего и вся. И меньший износ нервов всех заинтересованных сторон, что особенно ценно. Другие переменные в уравнении соответственно переменятся, потянув за собой изменения в зарплатном фонде и сохранение физического и ментального здоровья.
Но пандемия закончилась, все вернулись на работу. Потому что так принято.
Четыре вместо пяти
Пока мир окончательно стряхивал с себя бесформенные страхи пандемии, в 2021 году в Исландии закончили считать кое-какие цифры. Там наконец завершилось масштабное исследование – с 2015 по 2019 год северяне тестировали четырехдневную рабочую неделю всего-то для 1% всех работающих в этой небольшой по населению стране. Еще два года считали. Эксперимент получился крайне успешным.
На данный момент это самое масштабное исследование этой темы. Причем, в исследовании принимали участие именно госслужащие – от чиновников до учителей и врачей. И, как говорится в отчете об эксперименте, на такой формат работы можно смело переходить: участники исследования заявили, что работать стало комфортнее. Производительность не только не упала, но и выросла в отдельных случаях. А сотрудники практически перестали жаловаться на стресс и выгорание на работе и отмечали, что у них улучшилось самочувствие и появилось больше времени на отдых.
При этом, уменьшенное количество рабочих дней сказалось на самом рабочем процессе, выявив изъяны пятидневной рабочей недели. В частности, большинство принимавших участие в эксперименте предприятий отказалось частых от офлайн-совещаний – оказалось, что это пустая трата времени, и значительную часть вопросов можно решить по электронной почте или в чатах, а требующие включенного обсуждения проблемы можно разобрать на коротких встречах. Работа с задачами тоже изменилась: сотрудники начали обозначать для себя приоритеты, а руководители – эффективнее делегировать.
Британский центр Autonomy, следивший за ходом эксперимента, назвал успех четырехдневной недели «ошеломительным». Кстати, исландцы – не первые, кто доказывает, что работать четыре дня вместо пяти эффективнее, но первые, кто провел такое масштабное исследование именно в госсекторе. До них четырехдневную рабочую неделю испытывали, например, в Microsoft – их японский офис начал работать на 40% эффективнее.
О четырехдневной рабочей недели говорят часто, говорят мечтательно, но – именно что говорят. У нас, например, в последний раз говорили в июле этого года – с предложением изъять из рабочей недели хотя бы 4 часа выступила член комитета Госдумы по труду, социальной политике и делам ветеранов Светлана Бессараб. По ее словам, во многих странах Европы рабочая неделя уже сокращена до 36, 35 и даже 32 часов – то есть, четырехдневной рабочей недели. Высиживать 5 дней по 8 часов во многих сферах уже попросту незачем: цифровизация и переход на новые технологии значительно упростили многие процессы, а бесконечная рабочая неделя приводит к постепенному и неминуемому выгоранию.
Бессараб предлагает несколько вариантов сокращения рабочей недели: например, можно делать пятницу коротким рабочим днем. Либо снимать часы с других дней.
Прошло четыре месяца, больше о предложении Бессараб ни слуху, ни духу. И это при том, что в прогрессивные десятые сократить рабочую неделю предлагал еще Дмитрий Медведев – ориентируясь на передовой европейский опыт. С предложением согласны и работодатели. Например, руководитель Ассоциации промышленников и предпринимателей Сергей Федоров убежден, что сокращение рабочей недели не только необходимо, но и неизбежно.
«Я бы сделал сокращение рабочего дня в пятницу как первый шаг и посмотрел. Могу сказать по опыту некоторых предприятий ассоциации — это благоприятно влияет на эффективность труда, потому что люди меньше напрягаются в течение дня и более эффективно работают. Я думаю, что дорогу осилит идущий. То, что мы обсуждаем, — вопросы очевидные, они даже не требуют доказательств», — подчеркнул Сергей Федоров.
Здесь, опять же, обязательно нужно отметить, что четырехдневная неделя, как и удаленка – совершенно не для всех. Но она повлечет за собой смягчение условий труда для значительного количества профессий. Родители чаще бывают дома и больше занимаются с детьми учебой и воспитанием – у учителей голова болит немного меньше. У человека, несущего целый пакет документов в какую-нибудь службу, запас свободного времени составляет уже не час, а все три – истерик и скандалов у нужного окошка уже не так много.
Можно привести массу примеров, но вывод будет одним: в 21 веке человеку не обязательно так много работать. И, если вспомнить, как много всего преобразилось, когда в 60-х один рабочий день стал выходным, то картина будущего с четырьмя рабочими днями станет не просто привлекательной – удивительной, непознанной и прекрасной.
Фантазии вместо реальности
Право на жизнь закреплено в большинстве существующих на планете фундаментальных законах. Воспользоваться этим правом – та еще проблема. Для того, чтобы жить, нужно хотя бы есть и иметь над головой крышу. Для того, чтобы жить не в мучениях, нужно иметь возможность обратиться за медицинской помощью, покупать лекарства, одежду по погоде, средства гигиены. Для того, чтобы жизнь не опротивела, нужно иметь возможность одеваться опрятно, время от времени есть вкусное и покупать что-то, что эту жизнь скрасит – от книг, билетов на концерт и подписки на стриминг до симпатичной посуды, алкоголя и средств контрацепции. Для того, чтобы жизнью наслаждаться, нужно существенно, существенно больше. И за всё это нужно платить.
Это восхождение по пирамиде Маслоу с гирями на ногах, которые от высшей точки вновь тянут вниз звоном будильника, толкучкой в общественном транспорте, постоянной темнотой на улице – утром и вечером, а когда еще на улице быть-то. И пониманием, что на нахождение на вершине пирамиды у нас почти нет времени.
У нас есть все инструменты, которые могут сделать нашу жизнь чуть ярче. Но мы, как вид, видимо, пока не очень хотим.
