Яркий пиджак, безумные танцы, провокационные тексты – Олег Гаркуша создал образ сумасшедшего клоуна, который впоследствии стал одной из главных особенностей «АукцЫона». В свой 61 год он известен как гениальный шоумен, автор десятков текстов и бессменный фронтмен группы. Однако помимо музыки рокер обожает кино и, конечно, снимается в нем, но далеко не в образе безумного шута. Так какой же он – актер Олег Гаркуша?
Олег Алексеевич, больше спасибо, что согласились уделить нам время. Вы не только музыкант, но еще и актер, однако снимаетесь далеко не в массовом кино. Сколько же всего ролей в вашей практике?
Точно не знаю, но я снимался в более 30 фильмах. Последним был короткий метр для YouTube «PITER By Буше», я был как бы в 90-х и играл директора агентства, который предоставляет детишкам разных кукол.
У вас неоднозначные роли, среди которых есть и наркобарон, и работник тира, и уголовник… Теперь еще директор агентства из 90-х. Почему именно такие персонажи?
Наверное, все дело в моем образе. Я думаю, многие считают меня клоуном и просто странным, отсюда и такие роли. Но мне это интересно. А так, я же не профессиональный актер, на главные роли не претендую, да и играть не умею, я сразу об этом говорю. Просто переношу себя в определенную ипостась и следую ей – вроде, получается.
Тем не менее, главная роль у Вас тоже есть – это Музыкант из фильма Алексея Балабанова «Я тоже хочу». Как Вы ее получили?
Так получилось, что мне почему-то очень везет – с Балабановым в том числе. На роль Музыканта изначально планировались такие артисты, как Бутусов, Чиж, Глеб Самойлов и Лёня Федоров. Лёню уже даже утвердили, но у него заболела жена, и ему пришлось уехать в Израиль. И когда до съемок оставалось 10 дней, Балабанов позвонил мне. Сказал: «Хочешь?» Говорю: «Хочу. Я тоже хочу». И все. Без проб, без ничего. Мы с ним тогда не были особо знакомы, но я был страшным его фанатом, а он наверняка видел мои концерты. Может, думал, что я и клоун, и юродивый, и что я не смогу осилить эту роль, но, видимо, он изменил свое мнение из-за общих знакомых и все-таки набрал меня. Может даже Лёня ему меня посоветовал, я не знаю. Но получить роль – получил.
А как он впоследствии отзывался о Вашей игре?
Когда мы уже озвучивали фильм, мы сидели на лавочке в студии, и рядом с нами сидели девочки-ассистентки. Лёха их спросил: «Знаете кто это?» Они: «Да, конечно, это же Гаркуша, Гаркуша!» А Балабанов и говорит: «Нет, вы не знаете. Олег Гаркуша – это великий драматический актер». Ну я упал сразу! И покраснел. Это, конечно, было изумительно от него услышать.
Такие слова не часто может услышать даже профессиональный актер! А что для Вас, как для человека, не имеющего профессионального актерского образования, самое сложное в съемках?
Что-то общее выделить не могу, но во время тех же съемок с Балабановым был один момент, которого я боялся – это сцена у костра, где я, якобы, пою. Из меня же певец так себе. Так случилось, что я по роли музыкант, и, по логике, должен хоть что-то петь. И Алексей говорит мне: «Ну, надо петь». А я говорю: «Так я особо-то не певец». «Ну хорошо, — говорит, — тогда будешь петь голосом Федорова». Ну я думаю нет, это же совсем неправильно. И тогда он спросил, есть ли у меня что-то, что я могу спеть. И я говорю – есть! Я ему сначала подсунул песню «Сосет» – она же «Полька» – первое ее четверостишье. Ему не очень понравилось. Тогда я дал ему одно стихотворение. Это была не песня, но я на гитарных расстроенных струнах ему сыграл. Он послушал и говорит: «О, вот это пойдет».
А прочитайте это стихотворение, пожалуйста!
Я стоял на углу двух главных улиц,
практически в полночь,
и мысли со мной тянулись, как старая сволочь.
Преследуя тень мою, дыша в спину,
нелепо подошли ко мне мужчины.
И с дрожью в голосе и в руках я в их глазах увидел страх.
Каково же было мое удивление, что это всего лишь злое похмелье.
Я дал им денег, чтоб не испытывали муки,
и один из несчастных поцеловал мне руки!
«Я тоже хочу» вообще можно назвать музыкальным монологом «АукцЫона». Как это получилось?
Когда я приехал на съемочную площадку в город Бежецк – под Тверью – у меня с собой были подарки для Лёши, т.к. у нас дни рождения с разницей в два дня. Там в комплекте была книжка, mp3, еще что-то, и я ему говорю: «Алексей, вот mp3 «АукцЫона», если получится музыку использовать, то было бы прекрасно. Если нет, так нет». И он попросил своих звукооператоров, чтобы они сделали компиляцию из этого mp3, и весь съемочный процесс он слушал «АукцЫон». Так уж сложилось, что после этого в фильм музыка действительно попала, но больше не «АукцЫон», а сольные работы Лёни Фёдорова. И, если я не ошибаюсь, Лёня с Балабановым еще дополнительно встречался, чтобы написать некоторую музыку уже непосредственно для фильма. Но, конечно, все равно очень приятно и классно, что звуковой ряд составил именно Лёня Федоров, он гениальный композитор и музыкант.
Я читала, что актриса, которая снималась вместе с Вами в этом фильме, долго не могла настроиться на съемки в обнаженном виде и смогла это сделать только после прослушивания какого-то mp3, которое ей дал Балабанов. Она действительно погрузилась в себя после прослушивания и только тогда смогла отыграть роль? Расскажите, как это было?
Насчет погружения в себя не знаю, но в тот момент, когда ей по сценарию нужно было заплакать, она достаточно быстро это сделала. И, конечно, это понятно, что ей нужно было бегать голой. Но ее не просили стоять в перерывах между съемками на улице. А она, вместо того, чтобы зайти в вагончик, где тепло, оставалась на улице. Конечно, она застудила себе все, что можно было. Причем мы ее тащили погреться, но она не заходила. Не хотела, почему-то, не знаю, почему. Возможно, действительно была погружена в себя и настраивалась. Ее зовут Алиса Шитикова, кстати. И вроде бы она вообще не актриса. По-моему, в тот момент она училась на режиссера, и, как мне говорили, Алексей на пробах просил всех девушек сидеть перед ним голыми. И единственная девушка, которая это сделала, была Алиса. Не знаю, где она сейчас – я с ней не общался с тех пор – поэтому не могу точно сказать, слушала ли она что-то или нет. Но отыграла она свою роль хорошо.
В какой-то степени благодаря Вам Балабанов решил использовать именно эту музыку. А когда еще режиссеры брали предложенные Вами идеи?
Считается, что режиссеру что-то советовать и предлагать – дурной вкус. Но вот у меня как-то получались эти предложения, в том числе, и то стихотворение. Я еще что-то предлагал, но, честно, не помню что. Часто предложения отвергаются, потому что режиссеры сами для себя знают, как снимать. У них как будто свой сценарий в голове: они еще до съемок знают что, где и когда. Один мой коллега подходил к режиссеру с предложением, а тот ему ответил: «Вот сам будешь режиссером, тогда и сам снимай».
Что для Вас главное на съемках фильма?
Вообще снимать кино очень тяжело. Но любые съемки будут классными, когда с тобой хорошая душевная компания, с юмором. Когда режиссер знает свое дело, и съемочная группа с ним слаженно работает. Тогда сниматься будет легко, будет классно, душевно и кайфово.
А то, как выглядите в кадре?
А мне все равно. Я никогда не смотрю даже первый снятый кадр. Потому что просто неинтересно, как там. Многие артисты сразу думают: «Ой, как я выгляжу», а мне пофиг. Мне главное посмотреть, что будет в итоге. Как-то однажды на съемках, когда первый кадр сняли, я краем уха услышал: «Ну и рыло»…. И это не обидно, это большой комплимент!
Расскажите, как проходят Ваши съемки? У Вас индивидуальное расписание или общее со съемочной группой?
Практически на все съемки, где я участвовал, меня вызывали в 9 утра. Раз на раз не приходится, но обычно сами съемки начинались только около 13 часов, а иногда и поздним вечером. Это зависит от разных обстоятельств. Допустим, звукооператор не купил батарейки на одном из проектов. Ему пришлось идти в магазин, и пока он ходил, группа стояла. Когда я снимался для Буше, я, как типичный представитель 90-х, был весь в перстнях и постоянно носил цветные рубашки. И мы снимали сцену: мне надели какую-то желтую рубашку, потом бордовую, потом опять желтую, потом опять бордовую. И так несколько раз подряд. Хотя можно было бы снять сначала все в желтой, а потом в бордовой. Но кино вот так и снимается: все непредсказуемо.
Самая необычная, может даже мистическая, история со съемок?
Наверное, самая мистическая и страшная – это смерть Балабанова. Он сыграл эпизодическую роль в «Я тоже хочу», и очень много мистики случилось после этого. Алексей умер в такой же позе, в какой умирает его герой (кстати, тоже режиссер) в конце фильма. И уж тем более странно, что колокольня, где все снималось, и где умер его герой, на 40-ой день после его смерти рухнула. Непонятно, каким образом, но рухнула. Многовековая колокольня. То есть не так все просто, как кажется.
Он как будто предсказал свою смерть, может быть, даже чувствовал, как считаете?
Он очень винил себя в смерти Сергея Бодрова-младшего. Cчитал, что это он виноват. Что это он отправил его в Кармадонское ущелье и что он виноват в его гибели. Он же тоже должен был присутствовать на съемках, и часть своей съемочной группы с ним отправил. Он себя корил за это. И несмотря на то, что после этого вышел фильм «Кочегар» и «Груз 200», он все равно себя корил и, на мой взгляд, нагружал себя. Повторял постоянно: «Я умру, я умру, я умру, я умру». В конце концов, к сожалению, это и случилось, несмотря на то, что он хотел снять еще новый фильм и меня даже приглашал. Причем у меня должен был быть дуэт с Ренатой Литвиновой, а я должен был играть ее любовника. Это, конечно, было бы прекрасно, но не получилось. И о его смерти я узнал буквально на следующий день после показа фильма «Я тоже хочу» на фестивале «Виват кино России», и это был удар не только для меня. Это очень большая потеря.
Алексей вообще очень не похож на режиссеров, которые сейчас есть. Не то, чтобы они были гламурными и понтовыми, нет, но Алексей просто был другой. Ходил в куртке-косухе и тельняшке, пил с бомжами, приводил их домой. То есть совершенно не как режиссер себя вел. Но он был, действительно, гениальный режиссер. Не от мира сего человек был, зато какой гениальный. Можно судить его фильмы как жесткие и тяжелые, и еще какие-то, но это все гениальные работы гениального режиссера.
Вы утверждаете, что он постоянно говорил о смерти, и этим только ускорил ее. Получается, Вы верующий человек?
Я думаю, что все не так просто, каким может казаться. Я сам верующий. Но молитв, к сожалению, не знаю. Знаю только молитву анонимных алкоголиков: «боже, дай мне разум и душевный покой принять то, что не в силах изменить, мужество изменить то, что могу, и мудрость отличить одно от другого, да будет воля твоя, а не моя, аминь». Она, кстати, тоже была принята Алексеем в фильм благодаря мне: я ее прочитал в первой сцене в храме, когда ставил свечку, так как все равно больше ничего не знаю. И она очень пошла, и все анонимные алкоголики рады и счастливы.
Вы в начале интервью упомянули, что являетесь большим фанатом Балабанова, и когда он предложил Вам роль, Вы сразу согласились. Получается, сценарий не важен? Или это только в случае с Балабановым?
Нет, сценарий у меня был – полтора листочка. Но вообще, «Я тоже хочу» – это стандартный «роуд-муви»: едут люди, едут к некой колокольне счастья. Будет это счастье или не будет, куда они улетят – в рай, в ад – неизвестно. Просто едут разные люди. И все, не более того. И мне, кстати, кажется, что прочтение Балабанова – это его некое покаяние за что-то свое, может, за те фильмы, которые он раньше снимал. Потому что в фильме, например, очень много церквей, очень много природы, и, в принципе, ничего жесткого-то не было. За исключением кадра в начале, где Бандит убивает людей. И все. А далее – длинный позитивный момент, на мой взгляд. Поэтому, конечно, сценарий важен.
А что в вашем случае счастье? Если не брать банальное здоровье, благополучие и так далее. Что счастье в принципе?
Счастье… Счастье – это то, что есть «Гаркундель» (прим. Олег Гаркуша председатель общественного благотворительного фонда развития молодежной культуры – «Гаркундель», который также является арт-пространством). Я к этому шел 20 лет. Счастье, что у меня есть сын Егор. Я шел к этому 34 года, ему вот 35 скоро. Счастье, что по сей день есть «АукцЫон». Счастье, что, надеюсь, меня любят (и это классно!). Вот, наверное, это счастье. А в фильме, кстати, на мой взгляд, люди едут, извиняюсь за выражение, на халяву и за халявой. Попасть в эту колокольню и получить на халяву счастье. А как-то постараться, чтобы самим это сделать – у них это или не получается, или они этого не хотят. И это очень философский момент этого фильма. Он не такой простой, каким кажется.
Как Вам эта позиция героев – «ехать на халяву и за халявой»?
Ну да, они мечтают о халяве, о том, чтобы им это счастье кто-то подарил. Они стремятся к этой колокольне. А счастье, я считаю, внутри. За счастьем не надо никуда ехать, оно делается своими руками. И человек должен сам его обрести, оно разное для каждого: например, сидеть на берегу Невы или пойти в лес, выдергивать сорняки в огороде – тоже счастье. Счастье помочь кому-то или сделать что-то прекрасное. Материальная составляющая, конечно тоже важна и нужна, но не первостепенна. Как говорится, довольствуйся малым, остальное отдай ближнему. Поэтому я стараюсь по жизни идти таким образом. «Гаркундель» мы сделали, это было долго и трудно, но мы смогли. И главное, чтобы его посетителям было кайфово здесь. И это счастье.
