Права и свободы лагуны, признание китов личностями, два года на ветке американской секвойи – экоактивизм и защита планеты от загребущих капиталистических рук всегда казались правильным делом, но порой методы защитников отдают экстраординарностью. В лучшем случае. В худшем – экстраординарностью и бесполезностью. Но всегда – громко.
Бабочка на дереве
Джулия Хилл, скорее всего, уже малоизвестный персонаж. В конце концов, ценители природы, заливающие краской картины в Лувре или цементирующие себя где-нибудь на шоссе, давным-давно обошли всех по степени безумия и бестолковщины. Однако, Хилл – знаковая персона в истории дискредитации «зелеными» самих себя.
Обычно в рассказах о деятельности Хилл по прозвищу «Бабочка» всегда можно встретить упоминание о пережитой девушкой автомобильной аварии, в результате которой она получила тяжелейшую травму головы, потребовавшую более полугода восстановления речи и когнитивных функций. И то, что «Руль в голове <…> дал мне новое направление в жизни». После восстановления девушка, большую часть своей жизни проведшая в дороге и палаточных лагерях вместе со своим отцом-проповедником, сильно заинтересовалась охраной дикой природы. Что похвально. Но решила это делать кустарно и не системно. Побывала на парочке пикетов и протестов, а после, случайно оказавшись на регги-концерте, устроенном против вырубки деревьев, взялась за дело более основательно: взяла и залезла на секвойю, одну из тех, что как раз планировали спилить.
Надо сказать, что такая неординарная форма защиты деревьев встречалась и раньше, но обычно активисты сидели на ветках не долго. А тут всё вышло на какой-то запредельный уровень – что по высоте – секвойи, дальние родственники кипарисов, вырастают до 110 метров, а та высилась «всего-то» на 55, что по продолжительности нахождения на дереве. «Бабочка» установила палатку в кроне и провела там чуть больше двух лет, с 1997 по 1999. А именно – 738 дней.
Джулию Хилл неоднократно пытались оттуда снять, хотя бы из соображений безопасности. Параллельно с этим осаду вокруг держала лесозаготовительная компания, местные власти, полиция и праздные любознательные американцы. За два года «Бабочка» на ветке боролась с холодом, голодом – кое-какие запасы еды и воды ей все же передавались, погодными неприятностями в виде ураганов и ливней.
Акция закончилась относительно успешно: секвойю, прозванную Хилл Луной, обещали не трогать. И участок леса в округе тоже. По другим данным, не так широко тиражировавшимся, Хилл и ее группа поддержки попросту выкупили деревья у лесозаготовителя. А так, в общем-то, не принято.
Ключевое здесь – уместность акции. Всё дело в том, что любые лесозаготовки, кроме тех, которые пытаются скрыть, согласовываются с десятком профильных ведомств. Экологи и лесотехники оценивают место, ценность деревьев с точки зрения объекта охраны. Полоса леса секвой имеет протяженность немногим меньше тысячи километров вдоль Тихого океана на западном побережье Северной Америки, кроме того они специально выращиваются в особых заповедниках. А вот древние секвойадендрон, или мамонтовы деревья защищены – эти реликтовые растения имеют свои имена и возраст до 3 тысяч лет. Впрочем, некоторые из обычных секвой тоже под охраной. Луна Джулии Хилл не относилась ни к тому, ни к другому, это была рядовая и согласованная лесозаготовка.
Так или иначе, это была одна из первых действительно громких и иррациональных акций экоактивистов, после которой мода на подобное только крепла.
Сеньорита Мар-Менор и мисс Уонгануи
Мар-Менор – испанка чрезвычайной красоты, получившая стандартный набор прав человека всего-то два года назад. Только вот Мар-Менор – не человек. Мар-Менор – лагуна на юго-востоке Испании неподалеку от Картахены.
Это самая большая в Европе лагуна с соленой и, к сожалению, всё более и более грязной водой: в округе расположена разветвленная сеть сельскохозяйственных и животноводческих объектов. И это при том, что Мар-Менор – настоящий магнит для туристов и любителей активного отдыха на воде. Протяженность береговой линии лагуны составляет чуть меньше 70 километров, а глубина на всей площади – не более 7 метров, из-за чего Мар-Менор называют самым большим плавательным бассейном в мире. Долгое время вода в ней оставалась кристально чистой, но с годами этот бассейн терял в комфорте.
Местные жители и активисты в 2022 году пошли на юридический анекдот: разработали петицию, которую подписало 640 тысяч испанцев и добились того, чтобы Мар-Менор получила не просто охраняемый статус, а статус личности, статус человека с его правами жизнь и здоровье. По задумке активистов интересы лагуны должен представлять специальный комитет.
Только вот никто не гарантирует, что человеческие права Мар-Менор не будут нарушены. Но теперь у местных жителей есть новый инструмент – суд.
«Теперь любой гражданин может подать в суд, чтобы защитить Мар Менор, например, от удобрений. Опекуны могут предлагать юридические и другие действия от имени лагуны», – отметил Игнасио Бахманн-Фуэнтес, старший преподаватель конституционного права в Университете Пабло де Олавиде.
Надо сказать, что наделение природных объектов правами личности – не испанское изобретение. Схему уже хорошо отработали в Новой Зеландии, где с охраной окружающей среды всё очень и очень строго. Там в 2017 году свои права обрели река Уонгануи и вулкан Таранаки. А в Бангладеш и вовсе каждая река считается личностью. При этом реки Бангладеш всё еще входят в топ самых загрязненных в мире.
Киты тоже люди
Буквально на днях еще одна версия передачи человеческих прав куда-то еще была представлена во все той же Новой Зеландии. Король народа маори Тухеитиа Потатау Те Фероферо VII потребовал признать личностями китов. И дать им права человека.
У маори с китами вообще особенные отношения. Кит – главное и священное животное для этого новозеландского народа, согласно легендам маори именно от китов и произошли люди. Естественно, новозеландцев не устраивает, как люди обращаются с китами. Принятый рядом стран во второй половине XX века мораторий на китобойный промысел продержался недолго, хотя сейчас масштабы добычи китов существенно отличаются от той бойни, которую человечество устроило сотню лет назад.
Китов стараются беречь и изучать. Но маори этого мало.
«Звук песни наших прародителей стал слабее, а среда их обитания находится под угрозой, поэтому мы должны действовать немедленно. Декларация моря — это ореол защиты для нашего сокровища, наших предков — китов», — заявил король маори.
Тухеитиа Потатау Те Фероферо VII зафиксировал требования в особой декларации: в ней отмечено, что необходимо обеспечить китов особой охраной, предоставить им специальные безопасные зоны, а ученым – прислушиваться к опыту и мнению новозеландцев и полинезийцев.
Другие страны декларацию еще не ратифицировали.
Рациональное зерно
Может показаться, что движение в защиту окружающей среды – это что-то относительно молодое. В конце концов, именно в XX веке, благодаря мощному развитию СМИ и массовых коммуникаций в целом, борьба за зеленую и чистую планету получила значительную огласку и, что логично, сильнейший приток новых и новых активистов. Однако, порываться сберечь Землю и вернуться в лоно природы начали задолго до Греты Тунберг и ООН. Еще в конце XVIII века Жан-Жак Руссо, философ, писатель и мыслитель эпохи Просвещения вместе с другими знаковыми представителями романтизма воспевали идею возврата к природе и полного с ней единения.
Схожие мотивы можно проследить у ряда английских поэтов того времени, особенно вкупе с вернувшимся интересом к культурному наследию античности и, как ни странно, литературным памятникам конца средневековья: с зеленой травянистой и лесистой Англией (можно вставить название любой страны, получится то же самое), полной чистых озер, и прочими атрибутами пасторальных зарисовок.
Появившийся тогда интерес к теме объясняется очень просто: параллельно с развитием европейской философской мысли и формированием осознанного отношения ко всему на свете по странам Старого света, шипя паровыми котлами и гремя шестернями, катилась Промышленная революция. Это наверняка пугало. Сейчас страхи перед новыми технологиями обретают форму фантастических книг и фильмов, где искусственный разум порабощает человека, а человек предстает беспомощным и слабым кожаным мешком с какой-то там душой и совестью – взять хоть «Космическую одиссею» Кларка, где страх перед ИИ зафиксирован очень четко, хоть «И грянул гром», где машина времени – тот еще ящик Пандоры. Чуть раньше показ «Прибытия поезда» перепугал первых в истории зрителей в кино. Двести лет назад новые технологии, за которыми обязательно должна прийти новая жизнь, пугали не меньше.
По мере того, как Промышленная революция свершалась, иррациональный страх сменялся страхом вполне себе осознанным и понятным: человек увидел деяния свои и устрашился. И попытался исправиться. Так, например, в 1815 году в Англии было учреждено Общество по сохранению общинных земель, которое на протяжении десятилетий выступало за, как ни странно, сохранение земель. И довольно успешно: горный район в Северо-Западной Англии с красивым народным топонимом Озерный Край по сей день не имеет разветвленного железнодорожного сообщения с остальной частью острова, его сохранность отстаивали с середины XIX века и добились того, что вся территория в конечном счете стала объектом Всемирного наследия ЮНЕСКО. Не менее успешно действовали и в Штатах – пока англичане отстаивали свои озера, американцы создали первый в мире национальный парк – Йелоустон.
Тогда же, во второй половине XIX века появляются первые общества по охране природы, которые в будущем превратятся в мощные организации и обретут влияние и вес под названиями The Wilderness Society, Friends of Animals. Небольшие группки защитников объединялись в группки побольше, в ход шел лоббизм и привлечение лидеров мнений, которые в уже сформировавшейся публичной сфере могли оказывать влияние на некоторые вещи. Как итог – создание Международного союза охраны природы и природных ресурсов, подразделения ЮНЕСКО, появившегося всего через три года после учреждения самой организации с легкой руки тогдашнего главы организации, биолога Джулиана Хаксли, брата Олдоса Хаксли.
И тут надо отметить, что деятельность глобальных фондов и организаций понятна, но не очевидна: их сотрудники и участники не ходят на пикеты и не пытаются протестовать, они не скандируют лозунги. Ну, или почти этого не делают. Их работа незаметна. Они всего-то лоббируют получение какой-то территорией статуса особо охраняемого заповедника, всего-то занимаются спасением исчезающих видов – больших панд, к примеру, к примеру. Или снежного барса, который почти вымер, а ныне имеет шансы сохраниться и дальше впечатлять людей своими невероятными прыжками по заснеженным горами невероятной пушистости хвостами.
В понимании глобальных организаций, промышленность и загрязнение планеты не остановить, но умерить и защитить что-то конкретное, особенно важное – вполне реально. Разработка стандартов для вредных выбросов, совершенствование нормативно-правовой базы, создание заповедников – малозаметные и тихие события.
Что может быть заметного интересного в рациональности?
.
