Седьмое октября 2019 года. Понедельник.
Он смотрит на меня, внимательно и пристально вглядываясь в мое лицо своими бесцветными хитрыми глазами, его губы исказились в лёгкой ухмылке. Сидит, не моргая и не меняя позы, опершись на спинку своего кресла. Молчит. Как и всегда. Ведь он мраморный. Люблю его. Мраморного, величественного. Люблю, как и всё это здание в целом: академию, существующую под его именем. Академию барона Штиглица.
Сквозь потемневший от времени стеклянный купол проникают тусклые солнечные лучи, освещая идентичные величественные колонны. Алые стены с узорными росписями, висящая на них гипсовая копия фриза Пергамского алтаря.
Воодушевлённые студенты, с ног до головы перепачканные маслом и темперой, сгибаются под тяжестью мольбертов, тубусов, бумажных рулонов 2 на 2, 50 на 60, 60 на 80, перетянутых канцелярскими резинками. Всё здесь носит характерный запах карандашного грифеля, глины, лака.
Закрываю глаза. Вижу до ужаса яркую и четкую картинку:
Апрель 2016 года. Мы здесь, в этом зале. Мы: я, мой рюкзачок, полный кистей и тюбиков, и моя мечта быть дизайнером. Восторженно ловлю на себе мраморный взгляд Александра Штиглица. «Доброе утро, Александр Людвигович». Алые стены, стеклянный купол, идентичные колонны. Я влюблена в каждый уголок этого здания. В этот характерный запах. «Да, Варя. Ты точно когда-нибудь будешь здесь учиться».
Всю ночь я провела за рисованием фигурного натюрморта и утром ничего не успела поесть. Голова кружится, руки холодеют. Чернеет в глазах. Потеряла сознание, со всего размаха прилетела подбородком на кафельный пол.
— Подумать только: прямо посреди академии Штиглица. Это рисование тебя до белого каления доведёт, помяни моё слово, -смеялась в тот вечер сестра, протирая ваткой свеженький шов на моем подбородке. А я ей: «Всё ради любимого дела. Никогда оно меня не доведёт, не надейся».
Довело.
Открываю глаза. Седьмое октября 2019 года. Алые стены, до тошноты идентичные колонны, стеклянный купол, пропускающий сквозь себя тусклое солнце. Студенты, перепачканные темперой. Я. Потираю шрам на подбородке и вновь встречаюсь взглядами со своим мраморным другом, неизменно сидящим на мраморном кресле. Подмигиваю ему и произношу до боли знакомую фразу: «Доброе утро, Александр Людвигович!»
