Только по любви

Чтобы полюбить Санкт-Петербург еще больше, нужно прокатиться на велосипеде. С велосипеда город выглядит таинственным, словно в хорошем, как у Кесьлёвского, кино, где реальность плывет в психоделическом направлении.

Осматривая город верхом, мы подхватываем еще высоту и ритм. Один подразумевает прихоть, другая поднимает над толпой, позволяя глядеть поверх машин и голов. С велосипеда и впрямь дальше видно. Еще важнее, что, сев в седло, меняешься сам. Водитель зависит от машины: ее нужно кормить и нельзя, как маленькую, оставлять без присмотра. Пеший идет в толпе. Но всадник — аристократ дороги. Крутить педали — почти всегда одинокое занятие, даже по телефону говорить трудно. Предоставленный самому себе, велосипедист, как мушкетер, меньше зависит от навязанных другим правил — включая дорожные. В городе два колеса дороже четырех, ибо велосипед ужом обходит пробку. Понятно, почему в тесной Европе на велосипед молятся, видя в нем еще и панацею от удушья.

Заняв свое место на празднике двухколесной жизни, я колесила вдоль и поперек города, наслаждаясь неслыханной свободой передвижения. Сегодня я открываю Парк имени 300-летия, но он пока что еще впереди. Когда сам не торопишься и тебя не торопят, жизнь доверчиво открывается причудливой стороной буквально на каждом углу. На одном прохожих с большим успехом развлекал аккордеонист. Лицо его было морщинистым и старческим. На лету я не смогла разобрать мелодию, но на всякий случай, улыбнулась мэтру. На другом углу молодой человек пускал огромные мыльные пузыри, за которыми беззаботно пускалась бежать толпа детишек.

Вход в самый молодой парк в Санкт-Петербурге венчают огромные кованные черные ворота. Он был заложен 7 октября 1995 года для увековечения юбилейной даты — 300 лет со дня основания города. Петербург очень трудно удивить парками на Невских берегах, ведь это вековая традиция, но Харченко, главному архитектору, это удалось. Просторная каменная набережная открывает вид на Финский залив, справа возвышается самое резонансное здание — Лахта центр, слева — стадион и круизные корабли, стоящие в порту «Морской Фасад».

Но больше всего «впечатляют» цифры: 300 деревьев редких пород, 300 яблонь, привезенных из Финляндии, 300 других деревьев и кустарников, и 70 лип от сберегательного банка из Германии. Однако статистика скорее извращает впечатление, чем передает его.

Я не вижу в архитектонике парка ничего маниакального, скорее — тихий опыт эстетической утопии. В эти дни парк 300-летия стал заповедником бесцельной красоты. Мягко следуя по витиеватым дорожкам, взбираясь на пригорки и опускаясь в песочные расселины, достопримечательности не соревнуются с природой, а отстраняют ее.

Я люблю приезжать в парк в разные дни, потому что он словно меняет жанр в зависимости от погоды. В штиль корабли врываются в ландшафт, как полотна Матисса. В солнечный день волны, словно витражи, ловят и преувеличивают свет. Ветер, раздувая завесы, то озорно играет с кронами, то хочет построить песчаные дюны, то разбрасывает перья облаков, превращая впечатления в цветной сон. И ведь это все нельзя ни пересказать словами, ни рассмотреть в репродукциях. Даже лучшие панорамные фотографии не передают впечатления. Это все равно, что танцевать по переписке: теряется магия присутствия.

Хотя я не в первый раз в парке, мне никогда не доводилось его видеть таким красивым. Чувствуя быстротечную значительность происходящего, петербуржцы проходят по лестнице, ведущей к воде, приглушая голоса, как будто участвуют в храмовой процессии. В сущности, так оно и есть: толпа зевак превращается в колонны паломников.

Это мне и нравится, что здесь, в этой незамысловатой красоте, ты понимаешь, зачем существуешь, и живешь, впрочем, как и природа: бесцельно, для себя.