28.03.2024

Дорога от «тогда» до «сейчас»

Анна Козлова о маленьких сёлах

“За последние двадцать лет по всей России исчезло больше 37 тысяч деревень” — рассказывает Общественно-политическая и познавательная газета “Открытая”. Отсутствие работы, перспективы, образовательных организаций заставляют людей переезжать, покидать родные края. 

Скоротечность времени я не осознавала до момента, пока не исполнилось восемнадцать. Раньше три летних месяца всегда проводила в Маламино — селе Краснодарского края, в котором родилась. Теперь приезжать выходило реже — мешали домашние дела, бесконечная подготовка к экзаменам и летняя подработка. Выбраться к родным получилось только в мае, на день рождения. А потом лишь после злополучного ЕГЭ.

Лето двадцать первого года на Кубани выдалось слишком жарким. Уличный термометр упирался в конец шкалы, на солнце доходило до пятидесяти градусов. Люди не выходили из домов с  одиннадцати до трёх, прятались в комнатах с кондиционерами и вентиляторами. Я снова приехала к сестре на пару недель, чтобы отдохнуть от городской суеты, экзаменов, чтобы забыть волнение о предстоящем поступлении в ВУЗ. В Маламино это удавалось сделать лучше, чем дома, в Челнах.  

Маламино, оно же Маломино — административный центр Маламинского сельского поселения. Село с численностью 1698 человек. Находится в Успенском районе Краснодарского края. Сельское поселение включает в себя 3 населённых пункта: кроме самого села, хутора Вольность, Карс и Первокубанский. Последний сильно пострадал от наводнения в 2002 году. С 2010 года полностью заброшен. С Карсом дела обстоят не лучше. В 2002 году население было 101 человек, в 2010 — 82 жителя, сейчас же там не больше 10 .

— Сгоняем на Карс после пяти? — спросила сестра, когда укачивала на руках сына. — Заберём из садика старших, оставим  родителям. А Лёша с младшими посидит.

— Да, конечно, поехали, — пошарила под подушкой в поисках соски и дала малышке, как только та начала кряхтеть.

Дорога от Маламино до Карса занимала не больше четырёх минут. Но эти четыре минуты пути дарили невероятный спектр эмоций из-за восхитительных видов. Слева, на выезде из родного села, кладбище, а за ним горы и равнины. Чуть дальше спуск к полям и к Кубани, спрятанный в гуще деревьев. Раньше с семьёй весенние и летние праздники отмечали там, на природе. Справа — бесконечные поля, засеянные подсолнухами, которые тянутся к солнцу. Впереди дорога — важно постараться, чтобы не пролететь поворот на хутор. Перед въездом на единственную улицу Карса — Красную — прудик,  заросший куширями, а дальше снова поле. Дорога обрамлена пышной зеленью деревьев. Некоторые дома даже не видны из-за густой листвы. Хутор практически заброшен. Из сорока шести домов жилыми остались только два. Все остальные хуторяне разъехались кто куда за неимением работы и магазина.

 О том, как было раньше

В этом месте каждый раз вспоминаю один разговор с тётей. Она, как и я, каждое лето приезжала в родные края, оставаясь у бабушки с дедушкой до осени. Мы часто разговаривали о любимых местах. Настя описывала дом прародителей с особенным трепетом.

— Первое, что  помню — высокий забор, деревянный, выкрашен яркой краской. Вдоль забора — ряд деревьев. Сначала шла черешня, абрикос, вишня, лиственница большая — дети, да и взрослые, называли белолистка — потом акация, у которой на коре был  дефект. Маленькой,  думала, что это дупло и там кто-то живёт. Дальше дорожка от калитки и шелковица. Дерево очень старое, некоторые нижние ветки отпилены, но, несмотря на это, оставалось огромным. В летние дни листья давали такой нужный тыл от палящего солнца.  Под тутовником стояла лавка со спинкой и скамья. Вечерами там сидели взрослые, а днём собирались дети и играли в карты. Когда входишь, крепление на металлической калитке издавало скрипучий звук. К хозяйственному двору, от входа, вела бетонированная дорожка. Слева во дворе стояла небольшая летняя кухня. В маленьком коридорчике лавки, на которых стояли вёдра с питьевой водой и  много металлических кружек. При входе на кухню  печка, на ней был большой алюминиевый таз с хлебом. Бабушка накрывала его старой чистой тряпкой, два окна, плита газовая, два стола: хозяйственный и где обедали. Одинаковые, со шкафами и возле них было безумно неудобно сидеть, — тётя  улыбалась, но в глазах светилась тёплая печаль о прошедшем времени, — вместо лавки располагалась кровать, а на стене, как  помню, панно с оленями. Там постоянно  вкусно пахло, потому что бабушка рано вставала и готовила. Рядом с кухней было два сарая, в одном стояла эмалированная кастрюля, в которой бабушка солила мясо. Когда проголодаешься, берёшь на кухне нож и лакомишься этим деликатесом. Дальше, рядом с сараями, проход в хоз двор. Справа от дорожки стоял  бассейн с питьевой водой. У него было бетонированное дно, воду туда привозили в водовозке и через шланг наполняли. Рядом палисадник вокруг дома с кучей цветов, ограждённый заборчиком, там висели вёдра и умывальник, и сама хата. От кухни до палисадника, плёлся виноград, он давал тенёк. В дождливые дни,  приятно было слушать стук капель о плотный слой листьев. Ближе к осени на нём синели гроздья винограда, из которых потом делали сок и вино. Дом сам был побелен, но его выделяли ярко зелёные ставни, в цвет забора. Перед входом в хату был порожек, полтора на полтора метра. По вечерам там часто сидели бабушкины подруги и обсуждали день. А какой у них  хозяйственный двор, Аня! — восклицала тётя. — И загон для коз, и сажок для кроликов, и свинарник, и курятник. Рядом кузов, в котором хранили зерно. А ещё там стояли две груши, между которыми висели качели. Я любила там читать. Сарайчик также, в котором как сталактиты висели вязанки лука в капроне. И, конечно, летний душ, который мы с твоей мамой использовали как палатку и играли там. За хоздвором простирался бесконечный огород.

О том, как стало сейчас

Слушала эти рассказы с упоением. Каждый раз  рисовала в голове картинки. Но реальность оказалась иной. Остановились напротив нужного двора. Внутри что-то сжалось. От забора больше ничего не осталось, ни дощечки, только поодаль сохранился заборчик в хоз двор, калитка на котором держится на нижней петле. Подул ветер и послышался противный скрип. Прошла вперёд, приходилось поднимать ноги, чтобы пробраться сквозь заросли травы, что возвышалась по пояс. От той картинки двора, что описывала тётя, остался только бассейн. «Вот что значит вековая постройка» — пронеслось в мыслях. Хата на половину разрушилась. Не везде оставались стёкла в окнах. Некоторые ставни висели. Виноград  засох, от него оставались только высохшая лоза и ствол. Под ногами, на дорожке, валялись ярко оранжевые в крапинку абрикосы, которые источали непередаваемый кисло-сладкий запах. Я огляделась. Крыша кухни  провалилась, к хозяйственному двору было не подойти. Оттуда виднелись те груши, между которыми двадцать пять лет назад висела качеля. Ветерок подул — тело прошибло миллионами мурашек, скорее даже не из-за холода, а из-за пустоты и тишины, которую разбило перешёптывание листьев. Здесь всё было таким старым, неживым. Пригляделась и начала представлять окружение таким, каким описывала тётя. На секунду даже померещился детский смех. Вздрогнула и развернулась, направилась к выходу — стало не по себе. Сестра продолжала ждать в машине. После мы отправились на кладбище, навестить родных.

О параллелях

В феврале двадцать второго года вырвалась на десять дней в Маламино. Снова решили поехать на Карс. Теперь уже навещали дедушку. Обе не сдержали слёз. Могилка стояла рядом с другими, там тоже наши родственники. По пути домой заехали к бабушке. Было сложно заходить в дом — раньше меня и Свету встречал дед. На ухе неизменно висел аппарат — снимал его перед сном или чтобы не слушать бабушку, — говорил громко из-за проблем со слухом. Но теперь же стояла тишина, только шум с кухни оповещал, что в дом не пустует. В проёме показалась бабушка, как обычно в халате и косынке. Света обняла её. Бабуля казалась крошечной — и без того маленького роста, постоянно горбила спину и закидывала руки назад, чтобы было легче ходить. Втроём сели пить чай. Бабушка повторяла одни и те же истории — страдала тяжёлой формой деменции.

— Домой скоро вернусь, девочки, на Карс, к деду поеду. Поди заждался уже, — проговаривала  в третий раз. Не помнила, что деда больше нет. Потом переключалась на другую тему.

— Ба, дед умер, а на Карсе вы не живёте уже немногим двадцать лет, там ничего не осталось, — Света тяжело вздохнула, а я сжала крепче кружку. Видеть родного человека в таком состоянии было невыносимо.

— Да, не осталось, — отвечала бабушка и словно забыла фразу, которую произнесла минуту назад. — А вот на Вольности по-другому. До сих пор люди живут. Расстояние между хуторами три километра, а як меняется жизнь. Там трасса рядом, вот и получается жить у них. На заправке работают, магазины придорожные открывают. Живут люди, а Карс помер уже, никого не осталась. Две семьи живут, остальные разъехались,  — наступила минутная тишина, которую прервала бабушка. — Я домой собралась, на Карс, дед заждался уже, да и с огородом разбираться надо…

Как больно осознавать беспощадность времени. Бабушка и Карс как две параллели. Бабушка за три — четыре года поддалась болезни. Память подводила, выкидывала из сознания образы родных людей, событий и того, что  делала и говорила пару минут назад. Так же стремительно пустел, разрушался хутор. Подобно тому, как болезнь травила бабушку, деревья и зелень окутывали Карс. 

Автор: Анна Козлова

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *