28.03.2024

555 метров жизни

Парев Михаил был петербургским патологоанатомом, который скрывал адрес своей работы от друга. Дмитрий в ответ на это обижался, сводя разговоры к одной лишь просьбе – показать ему, наконец, где находится злосчастный морг. Страстов уже успел вообразить себе тёмное, полумёртвое здание с аурой, сотканной из страха. Вся остальная улица автоматически представилась ему пустынной, туманной и усеянной не иссыхающими лужами.  Парев, пресытившись всеми этими фантазиями, сдался, и сказал: “Нам нужен Троицкий проспект”.

Прежде чем попасть на сам проспект, Дмитрию пришлось пережить артиллерийский залп в свою сторону: Троицкий собор встречал маленькой, полуовальной площадью, усеянной пушками. Эти чёрные, мрачные жерла целились в прохожих, как сказал Миша: “Во имя Христа!”

фото: zen.yandex.ru

А затем открывался вид на весь Троицкий проспект. Взгляд расфокусировано скользил по очертаниям и краскам: там мелькала желтизна, там буро-красный, бежево-серый, где-то выглядывал цвет темнеющего, старого дуба, а сбоку шестое чувство ловило осуждающе-пристальные взгляды высеченных в камне собора ангелов. Ветер, раскачивавший двух бабушек у собора, стал подгонять Страстова вперёд.

Десять метров Дима прошёл как в дымке. Пока его глаза не зацепились за три странные конструкции. На асфальте стояли зелёные, будто сделанные из мусорных контейнеров горшки на металлических подставках, а из них торчали железные палки, которые закручивались ближе к концу в спирали. Похоже это было на типичные новогодние украшения, что вешают на фонари, только почему-то они стояли на земле, занимая внушительную часть пешеходного тротуара, так ещё и в марте. Самой забавной, по словам Миши, частью этих завитушек были маленькие припаянные кругляшки, по штуке на каждой из спиралей. Расположены они были так, что если туда просунешь верёвку, то можно было бы повеситься.

После этих сомнительных декораций и пары жёлтых, возможно жилых домов с ржавыми решётками на окнах, показалось, наконец, купаясь в лучах солнца, место работы Парева: Психиатрическая больница №1 имени Кащенко с патологоанатомическим отделением. Жёлтое, обшарпанное здание с двойной дверью, железной с одной стороны и деревянной с другой, на которой с чудом держалась табличка “Ведётся видеонаблюдение”. Из-за потрескавшихся стен в один с половиной этаж высотой выглядывала круглая башенка с плоской крышей: её фасад был уже постаревше-жёлтого цвета с налётом безысходности, а решётки на окнах будто были однажды облиты кислотой, настолько их разъело время. Всё сооружение с множеством корпусов, не видимых глазу из-за стен, дышало древностью. Той самой стариной, от которой бегут мурашки по коже, появляется зудящее уважение и благоговение вперемешку с дерганием коленок. Металлическая, чернющая пластина, изображавшая из себя закрытый проезд для автомобилей, наверху была утыкана тонкими, острыми и миниатюрными штыками, и Дмитрий ощутил щекочущий дискомфорт, глядя на неё. Михаил же на состояние здания не пожаловался, а одарил его тёплым, любящим взглядом и сказал, что ценит сохраняющуюся там тишину больше, чем своих коллег. 

Этот путь, от собора и до конца проспекта Парев окрестил жизнью: сначала ты рождаешься, и тебя крестят, не спрашивая твоего мнения и причисляя к определённой религиозной касте, затем ты вливаешься в переходный период взросления, подумывая в особо тяжкие моменты о смерти. Следом ты начинаешь хаотично блуждать в поисках дома, переселяясь из одного в другой: из родительского в общежитие, потом в собственную квартиру, потом к жене или мужу, если не повезло, и ты влез в отношения. Затем ты стареешь, и тебя встречает морг.

А дальше по проспекту текла загробная жизнь. Перед тобой представала развилка в зависимости от того, во что ты верил. Справа выглядывал тучный детский сад с ограждённой территорией для тех, кто верил в перерождение. По прямой весь горизонт съедало расплывшееся белоснежное, многооконное здание, которое можно было смело окрестить резиденцией Рая на земле. Слева стояла высокая крепость из бурого кирпича, неприступная, с устрашающим навесом над головами входивших, и была оно филиалом Ада. Те, кто ни во что не верил, могли просто развернуться, пойти в морг и лечь там.

Прежде чем врезаться в белого, небесного гиганта, проспект предоставлял последнюю возможную остановку — “Пятёрочку”. Как говорил Миша, она нужна там для того, чтобы напоминать, как именно оценят нашу жизнь после смерти: в пять копеек.

Эти 555 метров проспекта вовсе не смущали Парева, скорее радовали. Дмитрий же ощутил дискомфорт, побывав там, и услышав комментарии друга. Троицкий проспект в глазах Михаила представлялся обыденным, бесцветным и домашним. Дмитрию он показался будоражащим, пестрящим и пугающим. Как человек, впервые увидевший салют, он отпрянул и засмотрелся, не решаясь уходить.

— Ну, куда теперь пойдём?— спросил Миша и хлопнул по спине друга.— Думаю, ты хочешь домой.

Дима молча развернулся и кивнул, пока Парев лыбился так, что у него появились складки на щеках. 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *